Рецензия на «Песню пророка» Пола Линча

Эта антиутопия, вошедшая в длинный список Букера, с оттенками Кормака Маккарти, кошмарна, но ужасно убедительна.

Ирландское детище «Рассказа служанки» и «Девятнадцать восемьдесят четыре», пятый роман Пола Линча, вошедший в лонг-лист Букера, — это самая кошмарная история, с которой вы столкнетесь: мощная, клаустрофобная и ужасно реальная. С первых страниц он производит впечатление мрачной хватки; даже если подходить к нему осторожно и читать короткими очередями, оно каким-то образом задерживается, его мир вытекает со страниц, как черные чернила в чистую воду.

Линч имеет форму, когда дело доходит до мрачных тем: ранее он писал о насилии и мести в молодой Америке («Красное небо утром», его дебют), смертельном пожаре на сельской ферме («Черный снег»), ирландском голоде («Грейс») и люди, дрейфующие в Тихом океане (За морем). Несмотря на это, «Пророк Сун», вероятно, останется его самой пугающей книгой.

Мы находимся в Дублине, теневой версии сегодняшнего дня: неуказанный кризис привел к тому, что правительство приняло закон, наделяющий Гарда Сиохана и чрезвычайные судебные полномочия, а также к формированию подразделения под названием Бюро национальной службы Гарда – по сути, Тайная полиция. Однажды вечером микробиолог Эйлиш Стэк открывает дверь двум сотрудникам GNSB, разыскивающим ее мужа Ларри, высокопоставленного чиновника Союза учителей Ирландии. Через несколько дней он исчез: проглотился целиком вместе с десятками, а затем и сотнями других обычных, невиновных гражданских лиц в непримиримую тишину государства.

Пока Айлиш ходатайствует о его освобождении, пытаясь сохранить хоть какое-то подобие нормальности для своих четверых детей и заботиться о своем пожилом отце, находящемся на ранней стадии слабоумия, безопасный, обычный мир – мир, который стал возможным и предсказуемым благодаря этому правилу. закона – рассыпается под ней, как песок. «То, что она видит перед собой, — это идея рушащегося порядка, мир, погружающийся в темное и чужое море», — пишет Линч. Вопрос, который неоднократно ставится в книге, прост, но на него нет ответа. «Я бы хотела, чтобы ты меня выслушал», — говорит сестра Айлиш Айне по телефону из Канады. «История — это молчаливая запись о людях, которые не знали, когда уйти».

Линч не первый писатель-мужчина, на которого повлиял Кормак Маккарти, и не последний; это долг, который он признает одним из трех эпиграфов книги, цитатой из «Перекрестка». Влияние проявляется в усиленном, иногда библейском языке, синтаксисе и образах, существительных и прилагательных, используемых в качестве глаголов (Эйлиш «свободит монеты» от тележки в супермаркете; «внезапно попадает» в темную комнату), некоторых чрезвычайно длинных предложениях и отвращении. до точки с запятой. Время от времени мир «Кровавого меридиана» словно просачивается кровью прямо в эту книгу, например, когда Айлиш «слышит позади себя топот копыт, оборачивается и видит трех лошадей, идущих галопом по дороге, двух пестрых серых и пегую, которые проходят мимо». с дикими глазами и берсерком».

Prophet Song также не имеет разрывов абзацев, так что блоки текста иногда растягиваются на страницы, визуально непрерываясь, пока не появляется пробел для нового раздела: не только в диалогах отсутствуют речевые знаки, но и говорящим не предоставляется новая строка. Вот фрагмент диалога между Айлиш и Ларри, часть плотного блока текста, занимающего три с половиной страницы:

«Они знают, что я занятой человек, я заместитель генерального секретаря Союза учителей Ирландии, я не скакаю, не прыгаю и не прыгаю по каждой их команде. Это все хорошо, Ларри, но почему они позвонили домой в такой час, а не к тебе в офис днем, скажи мне это. Слушай, любимая, я позвоню им завтра или послезавтра, а теперь, можем ли мы оставить это на ночь? Его тело по-прежнему стоит перед ней, хотя его глаза обращены к телевизору. Сейчас девять часов, говорит он…»

К этому устройству нужно привыкнуть, хотя по мере чтения книги и нарастания клаустрофобии оно обретает больше смысла. Начнем с того, что оно действует как барьер, как будто нужно пробиваться сквозь книгу, которая сопротивляется чтению.